А потом и думать стало некогда – нужно было горы свернуть,из шкуры вон вылезти, но ухитриться остаться в живых, потому что его смерть, онубедился, означала смерть и для нее…

Дуэлью, разумеется, и не пахло, какой там кодекс чести…Понукаемые командами высокого – он торопливо заматывал краем плаща кровоточащуюруку, оставшись на прежнем месте, – шестеро ринулись на д’Артаньяна.Схватив девушку за руку, он буквально забросил ее в тупичок слева, а самзагородил туда дорогу, свободной рукой торопливо срывая с себя плащ.

Тот, кто всю жизнь – пусть и короткую – прожил на границе сИспанией, обучился кое-каким тамошним ухваткам, безусловно недопустимым в поединкемеж двумя благородными господами, но вполне уместным, когда схватишься сгнусными злодеями…

– Каррамба! – заорал д’Артаньян поневоле пришедшеена ум испанское ругательство.

За спинами нападавших мелькнули чьи-то испуганно-любопытныерожи, самого простолюдинского обличья, – ну конечно, в Париже достаточнолюбого пустяка, чтобы сбежались зе– ваки…

Плохо, что красный форменный плащ так короток. Длинныйпригодился бы гораздо больше, но ничего не поделаешь, постараемся управиться стем, что есть…

Улучив момент, д’Артаньян накинул плащ на голову ближайшему,рванул его на себя, заставив потерять равновесие. Шпага злодея на миг косоопустилась к земле, коснувшись ее острием, – и гасконец вмиг переломил еесильным ударом ноги, а потом, увернувшись от вслепую рассекавшего воздух клинкадаги, влепил коленом прямо в физиономию врага, отчего тот с диким воплемопрокинулся и надолго выбыл из схватки.

Д’Артаньян взмахнул плащом перед лицом другого, прикрывая имшпагу так, чтобы противник ее не видел, – и угодил мерзавцу острием понижешеи, в ямку меж ключицами: тут не до благородных церемоний…

Четверо ожесточенно напирали на него, мешая друг другу. Надсамым плечом гасконца просвистел небольшой стилет, прилетевший изтупичка, – некому было его бросить, кроме Анны… Он не нанес противникуособенного урона, упал наземь, но один подонок от неожиданности отшатнулся, ид’Артаньян успел пустить ему кровь, хлестнув клинком по щеке. Увы, раненыйостался в строю, только разъярился еще пуще…

Отбросив ложный стыд, д’Артаньян заорал во всю глотку,отбивая удары и уворачиваясь:

– Ко мне, гвардейцы кардинала!

Обмотав левую руку плащом, он отбивал ею удары, как щитом,вертясь волчком, приседая и уклоняясь. Убийцы наседали, подбадривая друг другаяростными воплями. Что-то твердое коснулось левого бока – но д’Артаньян так ине понял в горячке схватки, зацепили его или нет, а осматривать себя было бысамоубийством, нельзя терять ни мгновения зря…

Он понимал, что так не может продолжаться до бесконечности,что рано или поздно… И орал во всю глотку все тот же призыв, не видя ничего,кроме метавшихся перед ним стальных клинков, – уже казалось, что ихнеисчислимое множество, они сливались в зловещую паутину, все труднеестановилось их отбивать…

– Бей!

– Вперед, гвардия!

– Да здравствует кардинал!

– Улю-лю, граф! Вперед!

Переулок наполнился людьми столь внезапно, что показалось,будто они свалились с ясного неба. Но это были вполне земные создания –мушкетеры в красных плащах, какие-то оскаленные усачи в обычном платье, звенелишпаги, послышался чей-то отчаянный, предсмертный вопль, так кричат только передсмертью…

Проморгавшись и переведя дух, д’Артаньян ринулся вперед – иуспел-таки достать острием левый бок противника. Об остальных уже не стоилобеспокоиться – один успел спастись бегством, как и раненый главарь, но двоедругих, осыпаемые ударами шпаг, уже переселились в мир иной без исповеди ипокаяния…

Оглянувшись на Анну – жива, конечно, цела и невредима,только бледна, – д’Артаньян медленно вложил шпагу в ножны и, стараясьдержаться уверенно, сказал:

– Черт возьми, граф! Вы, право, подоспели вовремя…

– Очень похоже, – шумно выдыхая воздух, отозвалсяграф де Вард. – Вы не пострадали, миледи? Прекрасно. Мы с Каюзаком,понимаете ли, сидели в «Деве Арраса» поблизости от ворот ярмарки, попивалианжуйское и горевали, что день проходит так скучно, – как вдруг в добромколичестве набежали парижане и стали орать, что в тупичке убивают гвардейцакардинала… Мы мгновенно воспрянули духом, прихватили попавшихся по путизнакомых и помчались посмотреть, кому это там не нравится красный плащ средьбела дня… Жаль только, что все удовольствие длилось так недолго…

– В самом деле, – грустно сказал рослыйКаюзак. – Они даже не все дрались, кое-кто сразу кинулся бежать. Нуничего, одному такому трусу я так поддал ногой, что он, клянусь моимитрактирными долгами, остановится где-нибудь в Брюсселе, не раньше…

– Вы хотите сказать, что живых не осталось? –встрепенулся д’Артаньян. – И вы отпустили его живым?

Каюзак пожал плечами:

– Живым – да, но после моего доброго пинка он еще долгобудет существовать стоя…

– Эх! – досадливо воскликнул д’Артаньян. –Нужно было захватить хотя бы одного, нашлось бы, о чем его порасспросить…

– О чем можно расспрашивать такую мразь? –недоуменно уставился на него Каюзак, одаренный незаурядной силой, честноговоря, в некоторый ущерб уму.

Граф де Вард, наоборот, сразу заподозрил неладное.

– Каюзак, займитесь дамой, она вот-вот упадет вобморок, – быстро распорядился он и отвел гасконца в сторонку. – Д’Артаньян,вы хотите сказать, что это была не простая уличная сты– чка?

– Уверен, – сказал д’Артаньян столь жетихо. – Они шатались и притворялись пьяными, но от них совершенно не пахловином, они пытались оскорбить меня так, что этого не вынес бы ни один дворянин,они определенно следили за нами на ярмарке… Черт, кто же это был такой,закутанный в плащ? В голове вертится…

Только теперь он оценил в должной мере предупреждениякардинала, которыми столь неосмотрительно пренебрег. Оглянулся на Анну – исодрогнулся от ужаса при мысли, что с ней могло произойти нечто страшное.Погибни она, следовало и самому умереть немедленно, чтобы не корить себя потомвсю оставшуюся жизнь…

Но она была жива, и от радости д’Артаньян даже махнул рукойна то, что новехонький плащ гвардейца кардинала, обошедшийся ему в двадцатьпистолей, был измят и испачкан, хоть выбрасывай.

Анна подошла к нему вплотную, ее огромные синие глаза былипрекрасными и совершенно су– хими.

– Вы уже второй раз спасаете мне жизнь, Шарль, –сказала она едва слышно.

– Какие пустяки, милая Анна, – сказал д’Артаньян,ощущая невероятную усталость и стыд за свое легкомыслие. – Готовпроделывать то же самое хоть тысячу раз. Испанец прав – я полон самым чистым изогней… Я люблю вас, пусть даже вы никогда не ответите на мои чувства. Позвольтемне любить вас, вот и все…